Ист-Энд Огромным полукольцом охвативший Сити с востока и северо-востока Ист-Энд (East End) во многом старше своего западного соперника. Пока на месте нынешних Белгравии, Гайд-парка и Блумсбери колосилась пшеница и шумели леса, на противоположном краю города вырастали мануфактуры, бурлил порт, сливались в сплошной городской ландшафт деревни. Границы этих деревень видны и теперь — каждая из них по-прежнему обращена к своей церкви и главной улице, каждая, давно уже став районом города, сохраняет свой особенный характер. Но бедность не способствует сохранению архитектуры — Ист-Энд вечно разрушался и перестраивался, так что теперь историю тут надо скорее чувствовать, чем видеть.
До недавнего времени Ист-Энд ассоциировался исключительно с кокни, анархистами, коммунистами (Ленин, Сталин и Троцкий лично приезжали на митинги), нищими эмигрантами, бежавшими от погромов евреями, орудовавшим в Уайтчепеле Джеком-потрошителем, с потогонными цехами и взлетами «из грязи в князи» — что, к примеру, вышло у Видала Сассуна. Ист-Энд до сих пор остается дешевым рабочим районом. Но теперь его обживают молодые дизайнеры, музыканты, деятели IT, диджеи, актеры, художники. Истэндеры сейчас — среди главных пророков стиля. И благодаря им в Восточном Лондоне, особенно на Брик-лейн (Brick Lane), в Шордиче (Shoreditch) и Хокстоне (Hoxton), теперь лучшие в городе клубы, бары, дизайнерские магазины и галереи.
Хокстон и Шордич
Эти два квартала — крайний север Ист-Энда, раскинувшийся с двух сторон от Олд-стрит (Old Street). Несмотря на богатую историю (Шордич, например, может похвастаться тем, что именно тут располагался первый британский общедоступный театр, открытый в 1576 году и без затей названный The Theatre), со временем они пришли в общий упадок, окончившийся только совсем недавно — да и то скорее морально, чем физически.
