Позднее эта линия была продолжена Спартою — ив ходе Пелопоннесской войны, и после нее, в трудный период отстаивания уже достигнутого руководящего положения, в борьбе с Персией и поддерживаемыми ею греческими соперниками. С ослаблением ведущих полисов Эллады эстафета панэллинизма была подхвачена молодыми и более сильными автократическими государствами — младшими тираниями и, наконец, Македонской монархией. При этом очевидно, что степень развития панэллинской политики была прямо пропорциональна несвязанности проводившего ее режима полисными традициями. Во всяком случае, носителям авторитарной власти, строителям новых монархических государств удавалось более успешно применить на деле эту программу, чем правительствам старых полисных республик.
От широты использования панэллинизма в державной политике надо, однако, отличать степень его результативности в государственном строительстве. Здесь мы сталкиваемся с видимым парадоксом. Шире всего — в масштабах почти всей Греции и с выработкою впечатляющих внешних форм — политика панэллинизма была использована македонскими царями. Объяснялось это, надо думать, именно их независимостью от полисных традиций, тем, что они при всей родственности их грекам стояли вне их традиционной политической системы и, стало быть, были более свободны в использовании политики нового стиля. Венцом этой политики явились создание Коринфской лиги — структуры более разработанной, чем какая бы то ни была из прежних симмахий, — и организация совместного завоевательного похода на Восток, завершившегося полным покорением Азиатского материка.
Однако все эти успехи именно в части, касавшейся греков, были безнадежно скомпрометированы эгоизмом и насилием македонских царей, для которых панэллинизм, как оказалось, был лишь вспомогательным средством, дипломатическим tour de force для достижения собственных державных целей. Та самая несвязанность полисными традициями, которая обусловила широкое использование македонскими царями лозунгов и форм панэллинизма, оказалась и причиной принципиальной внутренней несовместимости македонской монархии с миром греческих полисов,— несовместимости, которая привела к краху все воздвигнутое с таким искусством здание, как только ушли из жизни его непосредственные сильные творцы.