Замечательно, что распространенность таких подозрений признает и защитник Алкивиада Исократ, но, разумеется, лишь для того, чтобы сразу же опровергнуть их. «Многие из граждан, — заявляет в речи "Об упряжке" Алкивиад Младший, — относились к нему (Алкивиаду. — Э. Ф.) с предубеждением, считая, что он замышляет стать тираном. При этом они исходили не из его поступков, а из простого предположения, что дело это — предмет желаний для всех, свершить же его более всего в состоянии мой отец» (Isocr., XVI, 38).
Впервые эти общие опасения вылились в ясно осязаемый страх в связи с таинственным делом — неожиданным надругательством над гермами накануне Сицилийской экспедиции17. В атмосфере тревожных ожиданий и смутных предчувствий, естественных накануне столь ответственного предприятия, это странное происшествие было воспринято в народе как дурное предзнаменование и, более того, не без участия демагогов было истолковано как признак подготовлявшегося государственного переворота (Thuc, VI, 27, 3; ср.: Diod., XIII, 2, 3; Plut. Ale, 18, 6; Nepos. Ale, 3, 3). Обнаружившиеся вслед за тем новые преступления против религии, в частности профанация священных мистерий, и действительная или мнимая причастность к этому Алкивиада дали повод многочисленным политическим недругам Алкивиада немедленно связать версию о заговоре с его именем (Thuc, VI, 28, 2; ср.: ibid., 61, 1; Isocr., XVI, 6; Diod., XIII, 5, 1; Plut. Ale, 20, 5; Nepos. Ale, 3, 4 сл.)18. Можно не сомневаться, что утвердившаяся таким образом во мнении общества причастность Алкивиада к преступлениям против религии в свою очередь давала толчок к истолкованию этих преступлений как части более обширного заговора, направленного именно на установление тирании (см.: Thuc, VI, 53—61, где объяснение особого страха афинян перед возможным возрождением тирании ссылкою на их воспоминания о тирании Писистрата не исключает правомерности нашего предположения об Алкивиаде как о своего рода стимуляторе этих исторических воспоминаний).