В апреле 1940 года в докладной записке руководителя органов НКВД Л. П. Берии отмечалось, что от недоедания выросла заболеваемость населения в Киевской области и в ряде регионов России. Пришлось вводить нормы потребления сметаны, яиц, молока, соли, кондитерских изделий.
Именно в эти годы сложился уникальный статус Москвы: имея всего два процента населения Советского Союза, столица получала из общегосударственного фонда мясных продуктов — 40%, жиров, сыров, шерстяных тканей — 25%, сахара, рыбных продуктов, круп и других товаров — 15 процентов.
Особенно ограничивалось село: за 1936—1939 годы в его торговую сеть поступало товаров в 4,5 раза меньше, чем в городе (в расчете на душу населения). Однако жизненный уровень колхозников и рабочих совхозов за данный период существенно улучшился. Во второй пятилетке (1933—1937) государство ослабило налоговое бремя, в большинстве артелей развивались пчеловодство, птицеводство, закладывались сады и ягодники, строились животноводческие фермы. Колхозникам предоставили возможность получать беспроцентный кредит для покупки скота.
Укрепление правящего режима в стране происходило не только на фоне роста производительных сил города и села. Как и любая авторитарная власть, большевистская диктатура использовала методы устрашения, судебного преследования инакомыслящих, террор в отношении лиц и социальных групп, считавшихся враждебными.
В принципе террор никогда не был для России XX века чем-то необычным: только за период 1905— 1907 годов от рук радикалов погибло 4500 государственных служащих и примерно столько же «случайных лиц». Власть отвечала на эти действия, хотя и не адекватно — расстрелами или виселицами. Характерно, что в октябре 1917 года ряд видных большевиков — В. Володарский, А. Бубнов, Я. Фенигштейн заявляли: после взятия власти коммунистами придется обязательно вводить террор.