Как сообщали местные Бласти, земельные собственники были «объяты паническим страхом» и потому не осмеливались возбуждать судебные процессы против крестьян или требовать их ареста. Такое настроение землевладельцев, по-видимому, повлияло на позицию карбонариев. Так, например, в Эболи, где крестьяне также готовились к захвату общинных земель, в карбонарской организации возобладало мнение отказаться от участия в подобных действиях.
Мюратистское правительство и двор настаивали на принятии самых решительных мер против покушений крестьян на частную собственность, предлагая применить против них регулярные войска. Однако парламент — и это оказалось максимумом того, на что он оказался способным в крестьянском вопросе,— занял более сдержанную, примирительную позицию перед лицом социальных выступлений неаполитанских деревенских масс. Отвергнув предложение министра юстиции о применении силы и полицейских репрессий для усмирения крестьян и вместе с тем осудив акты захвата общинных земель, парламент предписал властям разрешить конфликт мирным путем в рамках закона, одновременно пообещав, что все претензии крестьян будут рассмотрены властями, которые вынесут в законном порядке справедливое решение. Но, обратившись к крестьянству с призывом к успокоению и вселив в него надежду на возможность удовлетворения его требований, парламент тотчас же поспешил принять акт, призванный продемонстрировать его верность интересам буржуазных собственников. Отменив в конце декабря некоторые второстепенные налоги с коммун (что создавало видимость облегчения положения низов), парламент 26 января продлил на 1821 год срок действия законов о разделе бывших феодальных и церковных доменов.
Это решение, принятое в соответствии с многочисленными петициями буржуазии и не вносившее никаких принципиальных новшеств в старый порядок раздела домениальных земель (приносивший на практике выгоды преимущественно провинциальным буржуа), находилось в явном противоречии с требованиями, сформулированными крестьянами в ходе движения за возврат общинных угодий.