Татищев: «Что ты тут раскричался! Я всем вам сказал и говорю, и еще раз скажу и докажу, что ты говоришь не правду». Тут Сапега обратился к боярам с жалобою на Татищева, и те велели последнему замолчать. Но когда Сапега, чтоб уклониться от споров о Ливонии, сказал, что не имеет никакого полномочия говорить о ней, то Татищев не утерпел и снова закричал: «Не лги, мы знаем, что у тебя есть полномочие». Сапега отвечал:
«Ты, лжец, привык лгать, я не хочу с таким грубияном ни сидеть вместе, ни рассуждать об делах». С этими словами он встал и вышел. Послов польских задерживали нарочно, ибо ждали шведских. Наконец шведские послы, Гендрихсон и Клаусон, приехали, и их нарочно провезли мимо дома, который занимал Сапега с товарищами. Польским послам бояре объявляли, что Карл шведский уступает царю Эстонию и сам поддается Москве, а шведским послам было объявлено, что Сигизмунд уступает царю часть Ливонии, если только Борис будет воевать с королем; этим объявлением думали испугать шведов и принудить их к уступке Нарвы; но шведы не поддались и настаивали, чтоб последний договор был сохранен ненарушимо. Вследствие этих переговоров Сапегу держали до августа 1601 года и наконец заключили с ним двадцатилетнее перемирие, причем в грамоте не написали Сигизмунда шведским королем. Сапега уехал озлобленный, вменяя себе, впрочем, в важную заслугу то, что успел порвать связь Годунова с Михаилом, воеводою волошским, который домогался польского престола и заключил было тайный союз с царем, обещавшим помогать ему в его предприятии.
Взять с короля присягу в соблюдении перемирия отправились бояре Михаила Глебович Салтыков-Морозов и думный дьяк Власьев. Когда они приехали в Литву, то им объявили, что король при войске в Ливонии и чтоб они ехали к нему в Ригу; на это Салтыков отвечал приставу: «Ты нам сказываешь от себя, что нас хотят везти к Жигимонту королю в Ливонскую землю Двиною рекою в судах, но мы того и слушать не хотим: великий государь наш прислал нас к государю вашему с великими делами, а на посольстве велел нам быть у государя вашего в Короне Польской или в Великом княжестве Литовском, в котором городе государь ваш в то время будет; а в Ливонскую землю нам не хаживать, того себе и в мысли не держите, хотя бы король над нами и неволю какую велел учинить, то и тут нам мимо царского приказа ничего сделать нельзя».