В середине VI столетия гнет византийской бюрократии и война с вандалами довершили это бедственное состояние. Милан был снесен, Рим — разгромлен и опустошен.
Наконец нахлынули лангобарды, и для многих городов удар оказался более жестоким, чем все предыдущие. Например, Аквилея так и не смогла оправиться. Павия пала после трехлетней осады. Впрочем, укрепленные центры Ломбардии и Венето были захвачены спустя 40 лет при короле Агилульфе, а Лигурия вместе с Генуей— только при Ротари. Завоевание растянулось почти на столетие. Лангобарды проникли в Тоскану, Умбрию и Абруццы. К середине VII в. началась более или менее мирная пора для городов. Однако что от них осталось? Они сберегли V20 или 7зо прежнего населения, а их территории отчасти были распаханы или превращены в выгоны для скота. В Италии, как и во всей Европе, установилось господство натурального хозяйства. Казалось, античный город исчез, завещав средневековью одни великолепные развалины.
Но такой вывод был бы слишком поспешным1. Уже в VIII в. итальянская городская цивилизация обнаружила первые признаки оживления — на 200 или 300 лет раньше, чем в заальпийских странах (не считая Испании и Южной Галлии). Несомненно, перед нами город, возникающий на совершенно новой социально-экономической основе: в связи с новой формой отделения ремесла от земледелия, новой структурой городской поземельной собственности и новыми классовыми отношениями. Он развивается в раннефеодальной среде и неизбежно оказывается ее органическим элементом. В этом смысле перед нами — новый город, в котором бесполезно искать механическое продолжение античной традиции. Еще Исидор Севильский понимал, что «городом именуются не камни, а жители», не просто тип застройки (urbs), а характер человеческой общности (civitas).
Пережитки позднеримских отношений и порядков оказались в Италии необыкновенно цепкими (достаточно напомнить о работорговле, уцелевшей и в эпоху Ренессанса). Конечно, хозяйственные, правовые или художественные реликты подчас приобретали неузнаваемый смысл, подобно тому как языческие руины разбирались, чтобы послужить строительным материалом для христианских соборов.