Вернувшись в зал №30, вы оказываетесь в эпицентре взрыва католической чувственности: два «Непорочных зачатия» — Веласкеса и Мурильо, «Иисус после бичевания» Веласкеса, «Изгнание торговцев из храма» Эль Греко, «Оплакивание Христа» Риберы и так далее. Мрачную атмосферу немного разряжают «Венера Рокеби» — единственное сохранившееся ню Веласкеса — и «Пастушок», фирменный большеглазый мальчик от Мурильо. Паренек совсем иного рода ждет вас в зале №32: «Мальчик, укушенный ящерицей» Караваджо шокирует своей чувственностью даже современного наблюдателя. Караваджева же «Трапеза в Эммаусе» шокирует разве что безбородостью чуть опухшего Христа и полным отсутствием какого-либо религиозного чувства. В том же зале, первом из роскошных помещений поздневикторианской постройки, — выдающийся в своем мрачном романтизме автопортрет Сальватора Розы.
Начиная с углового зала №33, вы оказываетесь в Восточном крыле Национальной галереи — последнем разделе экспозиции, охватывающем годы с 1700-го по 1900-й. Он открывается живописью дореволюционной Франции, мелкотравчатым, но иногда очаровательным трепетаньем Фрагонара, Бушера, Греза и их современников. В залах №34-36 картина радикально меняется: тут вывешены шедевры британской школы, не отправленные в Тейт, а оставшиеся представлять Англию в контексте мирового искусства. И представление складывается более чем впечатляющее: серия «Модный брак» Хогарта, парадные портреты Рейнолдса, неформальные портреты Гейнсборо и Ребурна (его «Лучники» — удивительный шедевр неканонической композиции), лошадиные портреты Стаббса, пейзажи Констебла и Тернера (в картине «Дождь, пар и скорость» нужно умудриться разглядеть бегущего перед поездом зайца — обычно это удается через раз). В зале №38 среди венецианских пейзажей Каналетто и Гварди стоит отыскать значительно облагороженный Каналетто «Вид Итонской школы». Зал №39 поделен между жемчужно-пепельными портретами Гойи и жанровыми сценками итальянца Пьетро Лонги. В №41 — европейское салонное искусство начала и середины xix века: Энгр, Давид и исторические пастиши Поля Делароша. В маленький зал №42 надо зайти ради «Зимнего пейзажа» Каспара Давида Фридриха — безупречного выражения надежды в глубинах отчаяния и заодно чуть ли не единственной работы великого немецкого романтика в Великобритании.