Но так как вместе с тем подтверждалось и подчеркивалось признанное в указе 1348 г. право самодержца исправлять и изменять законы по своему усмотрению, то практически это означало передачу в руки короля всей политической власти и права самому устанавливать границы действия старых фуэрос и привилегий. К тому же теория божественного происхождения королевской власти, оспариваемая философами, но поддерживаемая монархистами и охотно принятая самими королями, не только содействовала тому, что они поверили в свое превосходство по сравнению с подданными, но и стали вести себя соответствующим образом.
Карл I доказал это, едва ступив на испанскую землю. Его презрение к законам королевства, покровительство прибывшим с ним из Фландрии придворным, высокомерное отношение к кортесам достаточно показывают, какое значение придавал он собственной воле. Если вспомнить, как мало уделял он внимания почтительным советам, с которыми обращались к нему в течение всего периода борьбы с городами некоторые правители; как поступил он по отношению к Сиснеросу; как часто еще в первые годы своего царствования он возбуждал недовольство аристократии своим пренебрежением к ней (в связи с чем аристократия на первых порах сочувствовала движению кому-нерос, а герцог Альба отказался сопровождать короля в Арагон); как относился он к дворяням во время толедских кортесов 1538 г.; если, наконец, принять во внимание, как враждебно отнеслась немецкая знать к притязаниям своего нового императора и политические (не говоря даже о религиозных) мотивы завязавшейся в Германии борьбы, то станет ясно, что этот король являлся приверженцем законченной концепции абсолютизма.
Новые тому доказательства Карл I давал своим личным участием в управлении. В первые годы царствования молодость и неопытность сделали его игрушкой в руках фаворитов (Шьевра называли вторым королем) или по крайней мере позволили последним вмешиваться во все дела государства.