Куэнка и Авила предпочитали экспортировать необработанную шерсть, а рабочие покинули мастерские, где ранее выделывались бумага, шляпы, металлические пряжки и пуговицы, булавки, гребни, фарфоровые и латунные изделия, а также почти все металлургические мастерские. Однако наряду с этими сведениями имеются и другие, противоречащие им и создающие несколько другое впечатление. Во всяком случае, нельзя не отметить противоречий в установлении времени упадка промышленности: по одним свидетельствам, его надо отнести приблизительно к середине XVI в., по другим—к середине XVII в. Тревожные и неутешительные сведения Оливареса, относящиеся к 1620 г., например, частично опровергаются данными о толедском производстве головных уборов в 1624 г. Тоже самое можно сказать о пессимистических утверждениях Ортиса, относящихся к 1558 г.
Достойны внимания показания—хотя и немногочисленные,—свидетельствующие об устойчивости некоторых довольно значительных отраслей промышленности в первой половине XVII в. Некоторые уже отмечались выше. Укажем другие.
В 1614 г. Мурсия производила 210 000 фунтов шелка, Гранада в 1640 г. выпускала 250 000 фунтов. В 1623 г. для регистрации ткачей шелковых материй требовалось 12 списков; к концу века этих списков осталось 6. Тем не менее в начале века в Севилье вырабатывались ткани и позументы, затканные золотом и серебром, черный и цветной шелк разных сортов, бархат и т. д. Из 600 000 дукатов, предоставленных в 1662 г. кортесами королю, падолю Севильи приходилось 50 936 508 мараведи, т. е. больше, чем на долю Толедо, Кордовы, Гранады, Хаеыа, Галисии, Вальядолида, Бургоса и т. д.
Более крупную сумму, чем Севилья, внес лишь один Мадрид (56 100 ООО мараведи). Это показывает, что экономическое положение Севильи оставалось пока более благополучным, чем других городов. В 1632 г. в Сарагосе насчитывалось 4000 мастерских. Значительно позднее, в конце этого века и в начале следующего, Валенсия и Мурсия все еще давали 200 000 фунтов1 шелка, вследствие чего было возобновлено запрещение импорта его из-за границы.