Так, уже на следующий год по окончании войны коринфяне отказались участвовать в предпринятой спартанцами интервенции в Аттику (в 403 г.). Затем они уклонились от участия в походе Агиса в Элиду (в 401 г.), в Азиатском походе Агесилая (в 396 г.) и, наконец, в походе Павсания в Беотию (в 395 г.). Более того, в разразившейся теперь новой общегреческой войне, позднее получившей название Коринфской, коринфяне открыто встали на сторону союзников.
Столь радикальный разрыв со Спартой не мог остаться без последствий для внутреннего политического развития в самом Коринфе. В этом высоко развитом в экономическом отношении городе давно уже должны были сложиться предпосылки для демократического движения. Теперь это движение несомненно получило дополнительный толчок, и оппозиция, нажиму которой и следует, возможно, приписать открытое выступление Коринфа на стороне врагов Спарты, ждала теперь лишь удобного момента, чтобы поставить все точки над «и»: дополнить свершившееся уже изменение внешнеполитического курса внутренней революцией, свергнуть олигархию и установить демократию.
Скорейшее осуществление этого казалось лидерам оппозиции тем более необходимым, что довольно скоро знатной верхушке города война осточертела, и все чаще стали поговаривать о возможности заключения сепаратного мира. Чтобы помешать этому, оппозиционеры составили заговор и, заручившись поддержкой коринфских союзников, главным образом аргивян, учинили в городе погром, перебили или изгнали значительную часть знатных граждан и установили демократическое правление. Тогда же, чтобы надежнее закрепиться у власти, новые правители Коринфа вступили в тесную унию с правящей демократией Аргоса и осуществили инкорпорацию своего города в Аргосское государство (в начале 392 г.).
Такое положение продолжалось до конца Коринфской войны. Однако по условиям Анталкидова мира Коринф снова стал автономным полисом, а изгнанные ранее аристократы получили возможность вернуться на родину.